Christiana sum. Christiani nihil a me alienum puto (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
olshananaeva) wrote2009-05-05 09:47 pm
olshananaeva) wrote2009-05-05 09:47 pm
Entry tags:
Кукла. Болеслав Лесьмян.
Я кукла. Цвет дождя в стекле моих сережек,
Атласных маков кровь на платье щеголихи.
Блестит фаянсом взгляд на личике пригожем,
Болезненный румянец прячет бледноликость.
Мне нравится лежать в покое отстраненном
На мягкой оттоманке с выгнутою спинкой
Средь ирисов и серн, на пурпуре тисненном,
Где в плюшевую вечность падают пылинки.
Есть девочка одна. Она играет мною.
Безжизненность моя ей вовсе не преграда.
Я благодарна ей, что мнит меня живою,
Сама на краткий миг я в то поверить рада.
Гадает по руке мне дальнюю дорогу, -
А в узелке возьму лишь только хлеб и зори,
Вот зацветет сирень, и тронусь понемногу,
Кого-то встречу там, на сказочном просторе...
Но я собьюсь с пути, и не случится чуда
В фатальном тупике меж небом и землею,
И вот совсем одна, забытая судьбою,
И Богом, и людьми, - сама себя забуду.
В улыбке навсегда лицо мое застыло,
Я словно персонаж французского романа.
Та девочка - давно - читать меня учила,
Словами я полна, как мелочью карманы.
Мне снится без конца одна и та же повесть,
Как куколка одна в чащобе заблудилась,
Ей зеркальце тогда отлично пригодилось,
Но только не душа, тем более не совесть.
Два слова на устах у куколки-бедняжки:
Смерть матушкой зовет, отцом зовет сон вечный,
И все смеется так пленительно-беспечно,
Да только этот смех на сердце давит тяжко.
Кончается мой сон печально и недужно:
Та кукла умерла, зарыта и забыта,
А с ней и свет померк, и зеркальце не нужно,
Не нужно ничего - все сон-травой покрыто.
Мне б записать тот сон, да сказки уж не в моде,
Как старый кринолин, что на гвозде пылится,
А холод правит бал и в душах, и в природе, -
И вот я пациент игрушечной больницы.
Там бедра подновят, и бровь дугой прочертят,
И глянец наведут на полинялой мине,
Пришьют такой оскал, что вздрогнут даже черти,
Бесстыдно обнажат и выставят в витрине.
Потом пойдут торги, когда меня со скуки
Начнут сбывать и вовсе даром. Вот тогда я
К Тому свои взметну негнущиеся руки,
Кто умер на кресте, не за меня страдая!
И Он, поняв, что я на этой вечной сцене
Играть саму себя устала, как собака,
Меня возьмет к себе в бессмертье за бесценок, -
Лишь за одну слезу, блеснувшую из мрака.
Перевод с польского - польский подлинник
Ирис Виртуалис
Атласных маков кровь на платье щеголихи.
Блестит фаянсом взгляд на личике пригожем,
Болезненный румянец прячет бледноликость.
Мне нравится лежать в покое отстраненном
На мягкой оттоманке с выгнутою спинкой
Средь ирисов и серн, на пурпуре тисненном,
Где в плюшевую вечность падают пылинки.
Есть девочка одна. Она играет мною.
Безжизненность моя ей вовсе не преграда.
Я благодарна ей, что мнит меня живою,
Сама на краткий миг я в то поверить рада.
Гадает по руке мне дальнюю дорогу, -
А в узелке возьму лишь только хлеб и зори,
Вот зацветет сирень, и тронусь понемногу,
Кого-то встречу там, на сказочном просторе...
Но я собьюсь с пути, и не случится чуда
В фатальном тупике меж небом и землею,
И вот совсем одна, забытая судьбою,
И Богом, и людьми, - сама себя забуду.
В улыбке навсегда лицо мое застыло,
Я словно персонаж французского романа.
Та девочка - давно - читать меня учила,
Словами я полна, как мелочью карманы.
Мне снится без конца одна и та же повесть,
Как куколка одна в чащобе заблудилась,
Ей зеркальце тогда отлично пригодилось,
Но только не душа, тем более не совесть.
Два слова на устах у куколки-бедняжки:
Смерть матушкой зовет, отцом зовет сон вечный,
И все смеется так пленительно-беспечно,
Да только этот смех на сердце давит тяжко.
Кончается мой сон печально и недужно:
Та кукла умерла, зарыта и забыта,
А с ней и свет померк, и зеркальце не нужно,
Не нужно ничего - все сон-травой покрыто.
Мне б записать тот сон, да сказки уж не в моде,
Как старый кринолин, что на гвозде пылится,
А холод правит бал и в душах, и в природе, -
И вот я пациент игрушечной больницы.
Там бедра подновят, и бровь дугой прочертят,
И глянец наведут на полинялой мине,
Пришьют такой оскал, что вздрогнут даже черти,
Бесстыдно обнажат и выставят в витрине.
Потом пойдут торги, когда меня со скуки
Начнут сбывать и вовсе даром. Вот тогда я
К Тому свои взметну негнущиеся руки,
Кто умер на кресте, не за меня страдая!
И Он, поняв, что я на этой вечной сцене
Играть саму себя устала, как собака,
Меня возьмет к себе в бессмертье за бесценок, -
Лишь за одну слезу, блеснувшую из мрака.
Перевод с польского - польский подлинник
Ирис Виртуалис
офф
Re: офф