Руна третья. Наталья Кошина.

Здравствуй, друг мой долгожданный!
Выхожу тебе навстречу
С лёгким сердцем и не прячу
Радости, как летом солнце
Глаз не прячет под ресницы
Тёплого дождя грибного.

Так сестра целует брата
После длительной разлуки.
Так у отчего порога
Мать, смахнув слезу украдкой,
Обнимает нежно сына.
Так жена встречает мужа
Из суровых дальних странствий
И с полей жестокой брани.

Ты хотел послушать руны?
Что ж, садись к огню поближе,
Дай мне руку – будем вместе
Молча слушать на закате
Шёпот волн и треск поленьев,
Дрожь осин и стоны чаек
Над темнеющей водою,
Ритмы любящего сердца
И рождающейся песни.

Час, другой пройдёт неспешно,
Потекут раздумий речи,
Все ручьи сбегутся к морю.
Полноты настанет время,
И сольются в хор единый
Голоса ночной природы,
И прольётся слово руны
Через край высокой чаши.

Может быть ли что-то горше
Сердца, плачущего песней?
Пусть слеза омоет душу,
Пусть взрыхлит страданье почву,
И зерно прозреет к сроку,
Даст плоды, подарит радость.

Может быть ли что-то краше
Мига пробужденья Духа,
Мига, где вослед за песней,
Возносящей аллилуйю
В нас Вдохнувшему дыханье,
Благодать нисходит в сердце?
. . . . . . . . .

Вот и славно, друг мой добрый!
Пролетело незаметно
Время наших песнопений.
Отпылал костёр неяркий,
У которого мы грелись,
Радуясь летящим искрам.

Есть и в нас нужда у Бога.
Мы, себя освобождая
От созревших в сердце песен,
Может быть, Его печали
И Его тоску о Сыне
Утоляем верным словом,
Словом, от Любви рождённым.


http://www.stihi.ru/author.html?otradnoe

...живем ли, или умираем, - всегда Господни

В лоне Церкви нам дано заранее отведать хлеба "восьмого дня", закваска для которого ставится в день сегодняшний. Тело Церкви - не что иное, как "начаток" и "залог" будущей славы; здесь мы приобщаемся к жизнетворной пище, преобразуя (в Евхаристии, аскезе, богослужении) индивидуальное выживание в общение любви. Мы существуем благодаря имени, дарованному нам Церковью, - имени, являющему нашу личную ипостась и привлекающему любовь святых, Богоматери, Христа. Не отделяя ныне живущих от усопших, мы совместно приносим наше благодарение ("Евхаристию") Господу, ибо на Его любви основано наше бытие. Не только в день всеобщего воскресения мертвых, но и сейчас любовь Божия есть источник существования и жизни всех людей, живых и умерших: "Ибо никто из нас не живет для себя и никто не умирает для себя, а живем ли - для Господа живем, умираем ли - для Господа умираем. И потому, живем ли, или умираем, - всегда Господни" (Рим.14,7-8).
Каким образом существует, несмотря на тварность природы, личная ипостась умерших, пока не наступит день воскресения мертвых? Почему человеческая ипостась не погибла до воплощения Христа и Его нисхождения во ад? Как проявляется личностная свобода после исчезновения биологической индивидуальности? Ответ на все эти вопросы следует искать не в логических построениях, неспособных преодолеть рамки нашего повседневного опыта, но в опыте доверия к Богу и самоотдаче Божественной любви. Наш индивидуальный разум контролирует индивидуальный доступ к жизни, понятой как индивидуальный способ существования. Вера в Бога предполагает изменение образа бытия, и потому язык веры не имеет ничего общего с индивидуализмом в познании, с интеллектуальной самодостаточностью отдельного человека. Язык веры есть язык хвалы, возносимой в честь любви Божией, язык, призывающий Божественное милосердие. "Безумная" любовь Божия конституирует нашу личностную ипостась и никогда не оставляет ее в одиночестве небытия. Вне признания и приятия этой любви смерть представляет собой чудовищную и необъяснимую бессмыслицу; для верующих, напротив, она есть высший, последний порыв доверия и самоотдачи Богу, "называющему несуществующее, как существующее" (Рим.4,17).
(Христо Яннарас. Вера Церкви)