Christiana sum. Christiani nihil a me alienum puto

Здесь нам важно пояснить, что «тело» – одно из ключевых понятий посланиях Апостола Павла. Мы привыкли мыслить о теле в эллинистических категориях дуализма, противопоставляя тело душе или духу. Но совсем не так у Апостола! И часто его мысль о теле не совпадает с тем, что мы вкладываем в это понятие. Это прежде всего касается библейской антропологии, в которой укоренены представления Апостола о человеке.

Хотелось бы выделить те основные моменты в его антропологии, которые могут показаться необычными и весьма отличными от наших традиционных представлений о человеке. Разумеется, всем известно то большое влияние, которое испытало на себе христианское богословие со стороны древнегреческой философии, прежде всего со стороны идеализма Платона. Это влияние было естественным следствием перемещения центра тяжести христианства из Палестины в эллинистический мир. Для этого мира с глубокой древности был характерен дуалистический взгляд на человека. Условно говоря, греческий дуализм можно охарактеризовать древним изречением «sōma sēma», т.е. «тело – гроб, гробница». Гроб чего? – Гроб души. Тело и душа мыслятся как две разные субстанции. Душа вечна, и родина её – мир идеальный. Тело – временно, материально и является источником страданий и страстей души. С этой точки зрения представляется нелепой и даже кощунственной сама мысль о телесном воскресении, чтò и было продемонстрировано апостолу Павлу в Афинах (Деян 17, 32), а также отчасти в Коринфе (1 Кор 15, 35). Основная причина того, что греки не могли понять апостола Павла, в том, что они говорили на разных «антропологических языках». Одни и те же слова обозначали у них разные понятия. Движение их мысли происходило в разных «системах координат» – библейской и эллинистической.

 Дальнейшая интерпретация библейских текстов в духе эллинистической антропологии прочно утвердилась в христианской догматике и ещё прочнее в народном сознании. Так происходило с конца I века до последнего времени. Схематический «анализ» человека на взаимозависимые, но субстанциально разные части породил учения о дихотомии и трихотомии, отразился в церковном фольклоре и в аскетической практике, в гимнографии, поэзии и литературе. Можно сказать, что вся европейская культура следовала эллинистической схеме в антропологии. Даже предельно далёкий от религии психоанализ Фрейда пользуется трёхчастной схемой (Ego, Id и Superego), которую он, по собственному признанию, заимствовал у Платона.

Разумеется, всё это показывает жизнестойкость и практическую пользу эллинистической схемы. Но при детальной экзегезе библейских текстов эта схема может приводить к ложной интерпретации, и исследователь не имеет права рассматривать их с точки зрения привычных для нас, но чуждых ему антропологических постулатов и аксиом.

Тело (sōma) – у апостола Павла фундаментальное антропологическое понятие, основное понятие, которое у него характеризует бытие человека. Мы не будем неправы, если мысленно станем заменять слово «тело» в его посланиях словами «человек», «индивидуум», личными местоимениями: моё тело = я, его тело = он и т.д. Апостол Павел просто не мыслит человека без тела. Именно поэтому и бытие человека после смерти он не представляет себе без тела, хотя «тело воскресения», разумеется, не есть физическое тело, не «тело душевное», но «тело духовное» (1 Кор 15, 44), «тело славы» (Флп 3, 21). Тело – человек в его целостности. Примечательно, что Павел никогда не употребляет слово тело как труп, мёртвое тело, хотя в обиходном языке и в греческом Ветхом Завете это было возможно.   

Мы видим, ощущаем, познаём другого человека и ощущаем самих себя как тело. Иначе говоря, тело есть человек в его объективной действительности, то есть человек как объект. Любопытно, что такое понятие тела отражено не только в греческом языке, но, например, и в английском: anybody, everybody, somebody. Как объект, тело может быть подвержено действию внешних сил, которые порабощают его: «тело греха» (Рим 6, 6), «тело смерти сей» (Рим 7, 24). С другой стороны, тело может быть освобождено от рабства греху и смерти в усыновлении, в искуплении (Рим 8, 23).

Итак «тело, sōma» есть нечто целое[4], неделимое (по-гречески атом, atomos, лат. individuum). И вообще тело по определению есть a-tomos (не-делимое), отрицание всякой делимости, всякого «анализа», всякого разложения. Таково «тело» в отличие, скажем от кучи (песка, праха, снега, чего угодно сыпучего). Тело (скажем, стол) невозможно разделить на два таких же тела (стола), в то время как куча песка с легкостью может быть разделена на две кучи песка. Однако в реальности этого мира тело человека «делимо»: человек болеет, страдает, наконец, умирает, и его тело разлагается в прах. Иначе говоря, человек в его греховном состоянии не обладает подлинным sōma, подлинным телом, подлинной целостностью. Он нуждается в «целении». В восстановлении целостности, в обретении подлинного, неразложимого тела! «Целение», восстановление целого-тела именуется в Писании и в богословии sōteria. «Sōteria означает: я становлюсь sōs, целостным»[5]. Переводится это слово – «спасение», но мысленно мы должны всегда помнить, что «спасение» фактически означает «целение» (обретение целостности, истинного тела). Удивительно, но согласно этому слово Sōtēr (Спаситель) фактически означает «Целитель». Не удивительно, что чудеса исцелений, играющие столь заметную роль в евангельских повествованиях, имели своей целью символически прообразовать окончательное «целение» человека. Истинную целостность, неделимое, неразложимое тело человек обретает только в телесно Воскресшем Господе, Который, «воскреснув из мертвых, уже не умирает: смерть уже не имеет над Ним власти» (Рим 6,9). Каждый из нас, может обрести подлинное тело только и только в «теле воскресения», в Теле Христа, которое, как мы уже видели, у Апостола Павла отождествляется с Церковью Христовой. В Теле Христовом человек исцеляется от болезни греха и смерти.

(профессор архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)
http://azbyka.ru/ivliev/o_darah_duha-all.shtml