![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Jun. 25th, 2011
Экзегеза Рим 3,25 (отрывок)
Jun. 25th, 2011 05:09 pmЭкзегеза Рим 3,25 (отрывок)
Как в 1,3сл., так же и здесь, в 3,25сл., Павел в основание своих принципиальных и самых важных размышлений кладет некое вероучительное положение, заимствованное из иерусалимского иудеохристианского предания. Эта вероучительная «формула», если из нее исключить комментирующие замечания самого апостола, может в буквальной передаче выглядеть следующим образом:
(24) (Христос Иисус), (25) Которого Бог выставил как «очистилище» (…) в Его Крови (…) ради прощения грехов (26) в снисхождении Божием.
Или чуть понятнее:
(Христос Иисус), Которого Бог в Своем милосердии и ради прощения прегрешений выставил как «очистилище» в Его Крови.
По содержанию с этой формулой можно сравнить 1 Ин 2,2: «Он есть «умилостивление» за грехи наши». Форма и содержание вероучительной формулы в 3,25-26 показывают, что ее первый автор не Павел. Отвлекаясь от отдельных формулировок, для Павла совсем не характерна концепция «прощения грехов». Он предпочитает «оправдание грешников». Конечно, странно для Павла и конкретное культовое представление об «очистилище». Так по-славянски переводится греческое слово «hilasterion». Этим словом в Септуагинте передается еврейское «каппорет», крышка Ковчега Завета, то место, на котором через кропление кровью происходил акт искупления, или очищения и одновременно примирения Бога с людьми. Это очень необычный образ. В Синодальном переводе вся эта образность исчезает: «очистилище» переведено как «жертва умилостивления». Так яркая и необычная метафора «выставил (то есть публично для всех представил) как крышку Ковчега Завета» в Синодальном тексте превратилось в тусклый и неверный по смыслу перевод «предложил в жертву умилостивления». Слово «каппорет», «иластерион», «очистилище», «крышка» появляется в Библии в Лев 16,2. В этой 16-ой главе книги Левит подробно описывается ритуал великого праздника Дня Очищения, или Дня Примирения, Йом Киппур. Именно из этого ритуала происходят образы разбираемых стихов Послания к Римлянам. Израиль ежегодно празднует «День Примирения, или Очищения». В этот день Бог «искупает», избавляет от нечистоты Свой храм и дарует Своему народу примирение. Так и ныне День Распятия Иисуса Христа стал великим Днем Примирения Божия. Этот день следует помнить во все времена. Некогда, в воспоминание о времени в пустыне, люди Израиля верили, что милосердный и примиряющий Бог присутствовал в «облаке» благовонного курения над «очистилищем» (украшенной двумя херувимами крышкой Ковчега Завета). Это происходило, когда первосвященник являлся перед Ним с кровью жертвенных животных (Лев 16,2.12-17). Так и ныне верующие христиане узнают на Кресте Иисуса, в жертве Его Крови, примиряющее присутствие Божие. Бог не отвратил Своего взгляда от Человека, подверженного проклятию и повешенного на древе позора (Втор 21,23), но напротив, призрел на Него и принял Его Смерть как искупительную жертву за людей, на которых лежит проклятие греха. В любви, которую невозможно себе представить, Бог преобразил позорную крестную смерть Иисуса в вечный знак Своего примирения с людьми.
Конечно, при попытке осознать смысл смерти Иисуса перед нами сегодня встает ряд вопросов, много таинственного, непостижимого. Но одно старое и укоренившееся недоразумение совершенно необходимо устранить. Часто в церковном учении присутствовало грубое недопонимание, которое, в частности, выразилось и в нашем привычном переводе, в уже упомянутом выражении «жертва умилостивления». Дело представляется так, что Бог должен быть как бы задобрен кровавой жертвой Иисуса Христа! Но уже в иудейском храмовом культе разгневанный Бог вовсе не требовал «умилостивления», «задабривания» той или иной заместительной человеческой жертвой. Всё наоборот: не люди выпрашивают, вымаливают у Бога прощения и мира, пытаясь задобрить и всеми способами подкупить Его. Но Бог предлагает людям прощение и мир. Да и чем люди могли бы подкупить Бога?! Это Бог покупает их, искупает из рабства греху и смерти. Не люди платят своими делами за свое спасение, но Бог платит за людей! Так уже в Ветхом Завете говорится, что Сам Господь, JHWH, дал Своему народу «кровь» как средство очищения и предложил ему в культе возможность погасить грех и устранить возмездие (Лев 17,11: «Душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает»). Здесь необходимо помнить, что «душа» в Библии означает не какую-то самостоятельную бестелесную субстанцию, но просто «жизнь», жизненную силу, которая дается Богом и принадлежит Богу. Точно так же было бы ошибкой толковать смерть Иисуса как жертву для примирения разгневанного Бога, Который, яко бы, потребовал такую жертву для восстановления правды, того жизненного порядка, который был нарушен прегрешениями человека. Против такого абсолютно ошибочного толкования разбираемой вероучительной формулы говорит хотя бы тот факт, что в ней действующим субъектом является Сам Бог. Это Он взял на Себя инициативу в смерти Иисуса Христа, а не наоборот: сначала, мол, жертва Иисуса Христа, а уже потом смилостивившийся, задобренный и успокоившийся Бог. Но если это однозначно так уже для древней формулы веры, то тем более это справедливо для самого апостола Павла. Он был убежден, что инициатива примирения принадлежит Богу. Примирение мы получаем от Бога, - говорит Павел в 5,11, нам надо только принять его! Но это означает следующее: Бог в Иисусе, в Своем Сыне, сделал первый и решающий шаг навстречу людям. Послав Своего Сына, Он взял на Себя инициативу спасения людей. И это деяние Божие не может быть обосновано какой-то необходимостью компенсировать нарушенный порядок соответствующей жертвой. «Правда», о которой говорит Павел в ст.25сл., подразумевает не восстановление нарушенного порядка заместительной жертвой умилостивления, компенсации совершенных грехов. «Правда», как мы не раз уже говорили, на языке Библии означает верность Бога Завету, союзу, Своим обетованиям, Его безграничную волю к спасению, как Он ее выразил в Иисусе Христе. Мы еще будем иметь возможность говорить об этом.
Рассматриваемая нами вероучительная формула в ст.25, скорее всего, происходит из той части Иерусалимской Церкви, которая уже вскоре после Пасхальных событий отказалась от участия в храмовом культе. Возможно, это был круг первомученика Стефана (ср. Деян 6,13сл.; 7,48-50). При этом следует сказать, что большинство иерусалимских христиан молилось в храме или перед храмом, в притворе Соломона (Деян 2,46; 3,1; 5,12.42). Но 3,25 содержит в себе решающий аргумент против иерусалимского храмового богослужения. То, что ежегодно в День Примирения Израиля происходило в сокровенности Святая Святых, ныне на Голгофе совершилось в публичной открытости (поэтому в формуле говорится: «Которого Бог предложил (буквально выставил)…»). Следовательно, было бы анахронизмом и далее практиковать храмовый культ. Со дня Распятия, истинного Дня Примирения Божия, этот культ можно считать преодоленным.
[Храм и храмовое богослужение – сама сердцевина иудейского благочестия того времени. Наше толкование показывает, что вероучительная формула 3,25 очень критична по отношению и к иудейскому благочестию и к храмовому культу. Но, с другой стороны, само истолкование Смерти Господа Иисуса как истинного осуществления именно храмового культа, через образы этого культа, утверждает непреходящее его значение в самом его источнике. Если день Распятия Господа есть истинный День Примирения Израиля, то событие искупительной Смерти Иисуса Христа таит в себе также источник этого примирения, милость и благодать Божию. Павел убежден в этом, и позднее в Рим 11 выразит надежду на то, что Бог, как сейчас, так и в будущем не откажет в благодати Своему народу, невзирая на его Нет Евангелию (11,26!).]
Воспринятую им формулу Павел не оставляет в начальном виде, но толкует, расширяя ее своими добавками. При этом акцент он делает на универсальном значении того, что произошло на Голгофе. Он не развивает истолкования Смерти Иисуса как искупительной жертвы. Это он просто предполагает, без дальнейшей рефлексии на эту тему. Его комментарии касаются других моментов. Перепишем по возможности буквально формулу ст.25сл., выделив комментирующие добавления к ней апостола Павла:
«Которого Бог выставил как «очистилище»,
(действующее) через веру в Крови Его
А для свидетельства правды Его ради прощения грехов, случившихся прежде
в снисхождении Божием,
Б для свидетельства правды Его в настоящее время (ср.ст.21а), чтобы (было явно):
А Он праведен
Б и делает праведным верующего в Иисуса».
Павел развивает мысль о спасительной инициативе Бога в Смерти Иисуса Христа в двух аспектах (А/Б), делая акцент на Самом Боге (А) и на людях (Б). Когда говорится о Боге (А), то речь идет, прежде всего, о неизменной правде Божией, то есть о Его верности Завету (ср. 3,5). Бог засвидетельствовал Свою правду-верность в прощении грехов через событие примирения, то есть в самопожертвовании Иисуса Христа. Имеются в виду те грехи, которые множились в прошлом Израиля, в истории Завета, но не могли подвигнуть Бога к тому, чтобы отречься от Самого Себя как «Бога иудеев» (ст.29; ср. также 15,8). В этом основана Его правдивость и Его «истина» (15,8), которую Павел понимает в библейском смысле, как неизменную верность во все времена и сквозь все разочарования.
С другой стороны (Б), – и в этом расширении вероучительной формулы находится самая суть его толкования (ср. также 1,3/4; 15,8/9слл.), – Бог в «экстерриториальной» Смерти Иисуса, то есть в независимости от Закона, показал Себя как Бог, милостивый ко всем людям. Он по чистой благодати оправдывает всякого, кто в вере полагается на Иисуса. Он, оправдывая его от греха, уделяет ему Свою собственную праведность. Итак, «неужели Бог есть бог иудеев только, а не и язычников? Конечно, и язычников!» (ст.29).
Это стирание границ, которое было соблазном для иудеев, Павел затем выразительно отстаивает в игре вопросов-ответов стихов 3,27-31. «Хвалиться» означает из сознания своего избранничества замыкать себя в границы, отделять себя от других, а тем самым и от Бога, желающего спасения всех, а не только иудеев. После Смерти Иисуса Христа это анахронизм, то есть «исключено» («уничтожено» в Синодальном переводе). «Каким законом (исключено)? Законом дел? Нет, законом веры» (ст.27). То, что вера в Иисуса делает безосновательной такую похвальбу, совершенно очевидно после всего до сих пор сказанного Павлом. Ясно также, что «закон дел» отнюдь не способствует проявлению истины, но содействует иллюзии и самохвальству. Ибо если Закон воспринимается только с точки зрения тех «дел», которых он требует, а не в свете одного лишь спасительного деяния Христова, то действительно возникает опасность снова воздвигнуть стены между людьми, то есть между иудеями и язычниками. Кто смотрит на собственные «дела», тот ожидает «награды» (ср. 4,4), забывая при этом, что также и он находится во власти греха и потому не имеет основания для высокомерия и отделения себя от других. Но вера в Иисуса Христа делает бессмысленным и смешным всякое самохвальство и разрушает иллюзию, будто по причине избрания ты все же как-никак лучше остального мира.
Но отчего Павлу не достаточно сказать просто, что похвала исключена верой, но он говорит, что похвала исключена законом веры? Что это за «закон веры»? По мнению некоторых толкователей, Павел хочет тем самым сказать о Законе с новой точки зрения, с точки зрения веры во Христа. И с этой точки зрения Закон на Суде Божием против людей является обвинителем или свидетелем, который беспощадно разоблачает их греховность (ср. 3,10-19). Но возможно также, что Павел выражение «закон веры» использует чисто риторически, противопоставляя его «Закону дел» как некий новый порядок жизни, жизни по вере. Возможно также, что он подразумевает то «правило веры», которое он и приводит в ст.28: «Ибо мы убеждены: человек оправдывается верою, независимо от дел Закона» (ср. 3,20). Теперь это основное правило, норма всей христианской жизни.
Итак, «правило веры» апостола Павла состоит в том, что «человек оправдывается верой независимо от дел». Когда мы обсуждали Рим 3,20, важнейшее по этому поводу уже было сказано. Только еще раз следует напомнить об одном неверном понимании этого правила. Речь у Павла идет не о том, что дела человека вообще безразличны, и что, мол, важна только вера, то есть доверие Богу. О том, что это не так, справедливо сказано в послании апостола Иакова 2,24: «человек оправдывается делами, а не верою только». Не всякое дело человека и не всякую веру в Бога имеет в виду правило апостола Павла, но очень определенно: веру в Бога, действующего в Иисусе Христе, и дела Закона. Вот они-то и противостоят друг другу. Либо вера во Христа, либо упование на свои дела Закона. Либо оставаться в Ветхом Завете, либо присоединиться к Завету Новому. В таком случае наше учительное положение означает: Основание и причина оправдания человека – только вера в беспричинную любовь Божию в Иисусе из Назарета! Оправдывает не Закон, и ведет к спасению не тот или иной стиль жизни (здесь – иудейский, по Торе), но исключительно вера в Иисуса Христа, которая возможна для всякого человека, независимо от его происхождения и стиля жизни. Поэтому Павел непосредственно после «учительной формулы» пишет, что Бог – не только Бог иудеев, но и Бог язычников, то есть Бог всех людей (3,29).
Это утверждение единства и единственности Бога для всех людей Павел видит в глубоком согласии с центральным исповеданием веры иудеев, которое они почерпнули в Священном Писании и ежедневно повторяют в своей главной молитве «Шема Йисраэль»: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор 6,4). «Один Бог», - цитирует Павел (3,30) это место из Второзакония, это главное исповедание иудеев. Но ведь для иудеев это имело иное звучание: «Слушай, Израиль: JHWH - Бог наш, JHWH единственный!» Это означает: сколько бы ни было богов на свете, наш Бог, JHWH, избравший нас в любви Своей, - единственный, высший и неповторимый! Павел довольно полемично лишает это утверждение («один Бог») его исключительной концентрации на Израиле и толкует его как исповедание монотеизма. В смысле единобожия исповедание Второзакония толковал, конечно, не только апостол Павел. Вот уже в Евангелии от Марка (Мк 12,29.32) Иисус Христос говорит: «Первая из всех заповедей: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый». И тут же следует толкование разумного книжника: «Хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог, и нет иного кроме Его». То же самое мы находим в писаниях иудейских эллинистических авторов, где это исповедание приводится в полемике против языческого многобожия (например, у Филона, Virt 34). Но Павел подхватывает эту традицию не формально, как монотеизм против политеизма, но совсем с иным намерением. Исповедание единства Бога он наполняет конкретно-историческим смыслом. В вере в Иисуса Христа это исповедание единства Бога понимается как единство пути спасения для всех людей.
Своим утверждением о спасении верой независимо от Закона Павел, естественно, провоцировал критический вопрос, не упраздняет ли он своим богословием Закон вообще (3,31)? Нет! – отвечает Павел, пока еще частично, на этот вопрос. Вера в Иисуса Христа – вот то единственное, действительно необходимое человеку. И эта вера в своей глубине полностью отвечает исповеданию Священного Писания Единого Бога, насколько это исповедание не воздвигает границы между людьми, но границы раздвигает до вселенского масштаба. «Итак, мы уничтожаем Закон верою? Никак; но Закон утверждаем» (3,31), то есть подкрепляем, подтверждаем, поднимаем. То, что Тора в ее истинном значении и замысле «утверждается», полностью восстанавливается и приводится в действие только теперь, Павел вскоре, в главе 4 покажет в своем доказательстве от Писания. И это будет только первый шаг: далее о том же последуют рассуждения и в 8-й и в 13-й главе.
Актуальность. То, что Бог – не только Бог иудеев, но и Бог язычников, для Павла имело совершенно конкретный реальный жизненный фон. Это исповедание единого Бога обретало для него конкретность в совместной жизни, в совместных богослужениях и праздниках языкохристиан и иудеохристиан. Пусть они не боятся контактов друг с другом, пусть понимают относительность своего привычного и родного для них образа жизни. Пусть откроют себя друг другу ради большей общности в Иисусе Христе, в Котором нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины. Но это может происходить, только если ими руководит вера в Единого Бога, Который во Христе принял без исключения всех людей.
Не следует думать, что это совсем легкая задача. Она исполнима только при радикальном изменении всего образа мыслей человека, при покаянии и при воздействии благодати Духа Божия. В самом деле, как я могу отказаться от привычного мне образа жизни ради общности с непохожими и внешне чуждыми для меня людьми?! Здесь ведь вступают в силу какие-то почти непреодолимые психологические, социальные и даже биологические законы. Правда, мы не должны забывать о том, что Павел обращался к тем языкохристианам, которые чаще всего приходили ко Христу из так называемых «боящихся Бога», то есть из необрезанных, признававших единого Бога иудейского Писания, а не просто из каких-нибудь многобожников и шаманистов. И обращался Павел также к иудеохристианам, которые были в те времена все же достаточно эллинизированными. То есть и те, и другие были людьми одной культурной среды, данной им Римской империей. Несомненно, это облегчало задачу единения.
Сегодня эта задача, пожалуй, более сложна и при этом не менее актуальна. Повсеместно в мире, как и тогда, в начале церковной истории, идет поиск единства Церкви. Не говоря уже о так называемом «экуменизме», этот поиск происходит часто и в рамках одной и той же конфессии. Речь идет, прежде всего, об обществе с большим социальным и имущественным расслоением. Есть христиане в социально неблагополучных кварталах мегаполисов. Но есть христиане буржуазных богатых кварталов, где христианство часто находится при последнем издыхании. Есть очень традиционалистские христиане, а есть модернисты. Условия живого существования христианства очень различны. И во всех этих условиях Послание к Римлянам приобретает небывалую актуальность. Ведь в этом послании всё сконцентрировано на самом необходимом, на Едином, на вере в Бога Иисуса Христа, для любви Которого равны все. Это послание стремится к миссионерской открытости, к осознанию динамичной и творческой силы спасительного Евангелия. Неизбежная плата за это, конечно, - отказ от того, чтобы «хвалиться» своими делами. «Где же то, чем бы хвалиться? Уничтожено. Каким законом?… Законом веры» (3,27). «Хвалиться делами» означает, в частности считать абсолютным и неизменным свой церковный стиль жизни, и, как вывод отсюда, стремиться навязать его другим, вместо того чтобы сделать возможным обновленное христианское общение в духе братского партнерства во Христе.
Некогда апостол Павел побуждал иудеохристиан не чуждаться языкохристиан, искать общности с ними в убеждении, что язычник не обязан сначала становиться иудеем, чтобы обрести Иисуса Христа и Господа. Так и мы сегодня при встрече с обычаями, которые непривычны нам, побуждаемся воздерживаться от какого бы то ни было выражения превосходства, или, говоря словами апостола Павла, от какой бы то ни было «похвальбы». Особенно важно это в христианской миссии. Достаточно вспомнить неудачи или печальные страницы в этой необходимой области христианской деятельности в прошлом, когда чувство культурного превосходства, очень часто мнимого, вело к попечительству и навязыванию чуждых представлений и форм. Устойчивая христианская вера может вырасти в новых культурных условиях только тогда, когда благовествование рассудительно сопровождается бóльшим доверием к другим языкам и культурным формам. Необычность и чуждость новых выражений веры при этом никого не должна пугать. Неужели Бог есть Бог каких-нибудь европейцев только, а и не африканцев? Конечно, и африканцев.
И еще один важный для русскоязычного читателя вывод мы должны сделать из основного учительного положения Рим 3,25: Бог «предложил Иисуса в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов». Это цитата из читаемого практически всеми Синодального перевода. Мы уже обращали внимание на, мягко говоря, неточность перевода «жертва умилостивления». В оригинале то, что здесь так переведено, читается hilasterion. Это греческое слово в Писании переводит еврейское kapporet, которое означало ту крышку ковчега Завета, которая кропилась кровью жертвенного животного в знак искупления, или, говоря о грехах, в знак очищения от грехов. В церковно-славянской Библии это необычное слово переведено как «очистилище». В других европейских языках подбираются какие-нибудь выражения, более или менее адекватно передающие смысл этого слова: «место искупления», «престол милости, или благодати» и тому подобное. Но в любом случае, мы должны помнить, что ни о каком «умилостивлении» здесь речи нет. К великому сожалению, в Синодальном переводе это слово «умилостивление» встречается и в других местах Священного Писания. Таким образом, читатели вводятся в крайне неприятное заблуждение. Например, в Первом послании Иоанна 2,2: Иисус Христос «есть умилостивление за грехи наши». Читаем церковно-славянский перевод: Иисус Христос «очищение есть о гресех наших». В том же послании 4,10 в Синодальном тексте: Бог «послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши». По-славянски читаем: Бог «посла Сына Своего очищение о гресех наших». Или Послание к Евреям 2,17: Иисус Христос пришел «для умилостивления за грехи народа». По-славянски: Иисус Христос пришел «во еже очистити грехи людския». Во всех этих случаях церковно-славянский перевод более адекватно передает смысл оригинала. Не «умилостивление», а «очищение» или «искупление». Ведь речь идет не о языческой жертве, когда люди пытались кровавыми подарками умилостивить, задобрить то или иное божество. Речь идет совсем о другом, не о том, что люди как бы подкупают Бога, чтобы Он смилостивился над ними, а о том, что Бог искупает людей, освобождая, очищая их от их грехов. Понятие об умилостивлении проникло в христианское богословие в средние века вместе с так называемой теорией сатисфакции, или удовлетворения правде Божией. Грубо говоря, оскорбленному непослушанием Адама и его потомков Богу надо было чем-то возместить Его обиду, восстановить справедливость, дать удовлетворение Его поруганной чести. Вот такой жертвой, которая успокоила Бога, и стала бесконечно ценная жизнь Его Сына. Справедливость восторжествовала, поруганная честь восстановлена, люди прощены. Как ни странно, подобные представления просуществовали в христианском богословии и даже господствовали почти целое тысячелетие. Теперь эти представления преодолены, и христианство в этом отношении приблизилось к древнему святоотеческому пониманию нашего искупления и спасения. Но памятником этим странным представлениям остались следы в нашем Синодальном переводе, хотя бы вот в этом слове «умилостивление».
______
Есть икона "Уверение Фомы", где дверь, на фоне которой стоит Христос, решена как именно крышка Ковчега. Это греческая икона, я видела такую в иконостасе греческой церкви св. Луки в Глазго (О.Дж.)
Как в 1,3сл., так же и здесь, в 3,25сл., Павел в основание своих принципиальных и самых важных размышлений кладет некое вероучительное положение, заимствованное из иерусалимского иудеохристианского предания. Эта вероучительная «формула», если из нее исключить комментирующие замечания самого апостола, может в буквальной передаче выглядеть следующим образом:
(24) (Христос Иисус), (25) Которого Бог выставил как «очистилище» (…) в Его Крови (…) ради прощения грехов (26) в снисхождении Божием.
Или чуть понятнее:
(Христос Иисус), Которого Бог в Своем милосердии и ради прощения прегрешений выставил как «очистилище» в Его Крови.
По содержанию с этой формулой можно сравнить 1 Ин 2,2: «Он есть «умилостивление» за грехи наши». Форма и содержание вероучительной формулы в 3,25-26 показывают, что ее первый автор не Павел. Отвлекаясь от отдельных формулировок, для Павла совсем не характерна концепция «прощения грехов». Он предпочитает «оправдание грешников». Конечно, странно для Павла и конкретное культовое представление об «очистилище». Так по-славянски переводится греческое слово «hilasterion». Этим словом в Септуагинте передается еврейское «каппорет», крышка Ковчега Завета, то место, на котором через кропление кровью происходил акт искупления, или очищения и одновременно примирения Бога с людьми. Это очень необычный образ. В Синодальном переводе вся эта образность исчезает: «очистилище» переведено как «жертва умилостивления». Так яркая и необычная метафора «выставил (то есть публично для всех представил) как крышку Ковчега Завета» в Синодальном тексте превратилось в тусклый и неверный по смыслу перевод «предложил в жертву умилостивления». Слово «каппорет», «иластерион», «очистилище», «крышка» появляется в Библии в Лев 16,2. В этой 16-ой главе книги Левит подробно описывается ритуал великого праздника Дня Очищения, или Дня Примирения, Йом Киппур. Именно из этого ритуала происходят образы разбираемых стихов Послания к Римлянам. Израиль ежегодно празднует «День Примирения, или Очищения». В этот день Бог «искупает», избавляет от нечистоты Свой храм и дарует Своему народу примирение. Так и ныне День Распятия Иисуса Христа стал великим Днем Примирения Божия. Этот день следует помнить во все времена. Некогда, в воспоминание о времени в пустыне, люди Израиля верили, что милосердный и примиряющий Бог присутствовал в «облаке» благовонного курения над «очистилищем» (украшенной двумя херувимами крышкой Ковчега Завета). Это происходило, когда первосвященник являлся перед Ним с кровью жертвенных животных (Лев 16,2.12-17). Так и ныне верующие христиане узнают на Кресте Иисуса, в жертве Его Крови, примиряющее присутствие Божие. Бог не отвратил Своего взгляда от Человека, подверженного проклятию и повешенного на древе позора (Втор 21,23), но напротив, призрел на Него и принял Его Смерть как искупительную жертву за людей, на которых лежит проклятие греха. В любви, которую невозможно себе представить, Бог преобразил позорную крестную смерть Иисуса в вечный знак Своего примирения с людьми.
Конечно, при попытке осознать смысл смерти Иисуса перед нами сегодня встает ряд вопросов, много таинственного, непостижимого. Но одно старое и укоренившееся недоразумение совершенно необходимо устранить. Часто в церковном учении присутствовало грубое недопонимание, которое, в частности, выразилось и в нашем привычном переводе, в уже упомянутом выражении «жертва умилостивления». Дело представляется так, что Бог должен быть как бы задобрен кровавой жертвой Иисуса Христа! Но уже в иудейском храмовом культе разгневанный Бог вовсе не требовал «умилостивления», «задабривания» той или иной заместительной человеческой жертвой. Всё наоборот: не люди выпрашивают, вымаливают у Бога прощения и мира, пытаясь задобрить и всеми способами подкупить Его. Но Бог предлагает людям прощение и мир. Да и чем люди могли бы подкупить Бога?! Это Бог покупает их, искупает из рабства греху и смерти. Не люди платят своими делами за свое спасение, но Бог платит за людей! Так уже в Ветхом Завете говорится, что Сам Господь, JHWH, дал Своему народу «кровь» как средство очищения и предложил ему в культе возможность погасить грех и устранить возмездие (Лев 17,11: «Душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает»). Здесь необходимо помнить, что «душа» в Библии означает не какую-то самостоятельную бестелесную субстанцию, но просто «жизнь», жизненную силу, которая дается Богом и принадлежит Богу. Точно так же было бы ошибкой толковать смерть Иисуса как жертву для примирения разгневанного Бога, Который, яко бы, потребовал такую жертву для восстановления правды, того жизненного порядка, который был нарушен прегрешениями человека. Против такого абсолютно ошибочного толкования разбираемой вероучительной формулы говорит хотя бы тот факт, что в ней действующим субъектом является Сам Бог. Это Он взял на Себя инициативу в смерти Иисуса Христа, а не наоборот: сначала, мол, жертва Иисуса Христа, а уже потом смилостивившийся, задобренный и успокоившийся Бог. Но если это однозначно так уже для древней формулы веры, то тем более это справедливо для самого апостола Павла. Он был убежден, что инициатива примирения принадлежит Богу. Примирение мы получаем от Бога, - говорит Павел в 5,11, нам надо только принять его! Но это означает следующее: Бог в Иисусе, в Своем Сыне, сделал первый и решающий шаг навстречу людям. Послав Своего Сына, Он взял на Себя инициативу спасения людей. И это деяние Божие не может быть обосновано какой-то необходимостью компенсировать нарушенный порядок соответствующей жертвой. «Правда», о которой говорит Павел в ст.25сл., подразумевает не восстановление нарушенного порядка заместительной жертвой умилостивления, компенсации совершенных грехов. «Правда», как мы не раз уже говорили, на языке Библии означает верность Бога Завету, союзу, Своим обетованиям, Его безграничную волю к спасению, как Он ее выразил в Иисусе Христе. Мы еще будем иметь возможность говорить об этом.
Рассматриваемая нами вероучительная формула в ст.25, скорее всего, происходит из той части Иерусалимской Церкви, которая уже вскоре после Пасхальных событий отказалась от участия в храмовом культе. Возможно, это был круг первомученика Стефана (ср. Деян 6,13сл.; 7,48-50). При этом следует сказать, что большинство иерусалимских христиан молилось в храме или перед храмом, в притворе Соломона (Деян 2,46; 3,1; 5,12.42). Но 3,25 содержит в себе решающий аргумент против иерусалимского храмового богослужения. То, что ежегодно в День Примирения Израиля происходило в сокровенности Святая Святых, ныне на Голгофе совершилось в публичной открытости (поэтому в формуле говорится: «Которого Бог предложил (буквально выставил)…»). Следовательно, было бы анахронизмом и далее практиковать храмовый культ. Со дня Распятия, истинного Дня Примирения Божия, этот культ можно считать преодоленным.
[Храм и храмовое богослужение – сама сердцевина иудейского благочестия того времени. Наше толкование показывает, что вероучительная формула 3,25 очень критична по отношению и к иудейскому благочестию и к храмовому культу. Но, с другой стороны, само истолкование Смерти Господа Иисуса как истинного осуществления именно храмового культа, через образы этого культа, утверждает непреходящее его значение в самом его источнике. Если день Распятия Господа есть истинный День Примирения Израиля, то событие искупительной Смерти Иисуса Христа таит в себе также источник этого примирения, милость и благодать Божию. Павел убежден в этом, и позднее в Рим 11 выразит надежду на то, что Бог, как сейчас, так и в будущем не откажет в благодати Своему народу, невзирая на его Нет Евангелию (11,26!).]
Воспринятую им формулу Павел не оставляет в начальном виде, но толкует, расширяя ее своими добавками. При этом акцент он делает на универсальном значении того, что произошло на Голгофе. Он не развивает истолкования Смерти Иисуса как искупительной жертвы. Это он просто предполагает, без дальнейшей рефлексии на эту тему. Его комментарии касаются других моментов. Перепишем по возможности буквально формулу ст.25сл., выделив комментирующие добавления к ней апостола Павла:
«Которого Бог выставил как «очистилище»,
(действующее) через веру в Крови Его
А для свидетельства правды Его ради прощения грехов, случившихся прежде
в снисхождении Божием,
Б для свидетельства правды Его в настоящее время (ср.ст.21а), чтобы (было явно):
А Он праведен
Б и делает праведным верующего в Иисуса».
Павел развивает мысль о спасительной инициативе Бога в Смерти Иисуса Христа в двух аспектах (А/Б), делая акцент на Самом Боге (А) и на людях (Б). Когда говорится о Боге (А), то речь идет, прежде всего, о неизменной правде Божией, то есть о Его верности Завету (ср. 3,5). Бог засвидетельствовал Свою правду-верность в прощении грехов через событие примирения, то есть в самопожертвовании Иисуса Христа. Имеются в виду те грехи, которые множились в прошлом Израиля, в истории Завета, но не могли подвигнуть Бога к тому, чтобы отречься от Самого Себя как «Бога иудеев» (ст.29; ср. также 15,8). В этом основана Его правдивость и Его «истина» (15,8), которую Павел понимает в библейском смысле, как неизменную верность во все времена и сквозь все разочарования.
С другой стороны (Б), – и в этом расширении вероучительной формулы находится самая суть его толкования (ср. также 1,3/4; 15,8/9слл.), – Бог в «экстерриториальной» Смерти Иисуса, то есть в независимости от Закона, показал Себя как Бог, милостивый ко всем людям. Он по чистой благодати оправдывает всякого, кто в вере полагается на Иисуса. Он, оправдывая его от греха, уделяет ему Свою собственную праведность. Итак, «неужели Бог есть бог иудеев только, а не и язычников? Конечно, и язычников!» (ст.29).
Это стирание границ, которое было соблазном для иудеев, Павел затем выразительно отстаивает в игре вопросов-ответов стихов 3,27-31. «Хвалиться» означает из сознания своего избранничества замыкать себя в границы, отделять себя от других, а тем самым и от Бога, желающего спасения всех, а не только иудеев. После Смерти Иисуса Христа это анахронизм, то есть «исключено» («уничтожено» в Синодальном переводе). «Каким законом (исключено)? Законом дел? Нет, законом веры» (ст.27). То, что вера в Иисуса делает безосновательной такую похвальбу, совершенно очевидно после всего до сих пор сказанного Павлом. Ясно также, что «закон дел» отнюдь не способствует проявлению истины, но содействует иллюзии и самохвальству. Ибо если Закон воспринимается только с точки зрения тех «дел», которых он требует, а не в свете одного лишь спасительного деяния Христова, то действительно возникает опасность снова воздвигнуть стены между людьми, то есть между иудеями и язычниками. Кто смотрит на собственные «дела», тот ожидает «награды» (ср. 4,4), забывая при этом, что также и он находится во власти греха и потому не имеет основания для высокомерия и отделения себя от других. Но вера в Иисуса Христа делает бессмысленным и смешным всякое самохвальство и разрушает иллюзию, будто по причине избрания ты все же как-никак лучше остального мира.
Но отчего Павлу не достаточно сказать просто, что похвала исключена верой, но он говорит, что похвала исключена законом веры? Что это за «закон веры»? По мнению некоторых толкователей, Павел хочет тем самым сказать о Законе с новой точки зрения, с точки зрения веры во Христа. И с этой точки зрения Закон на Суде Божием против людей является обвинителем или свидетелем, который беспощадно разоблачает их греховность (ср. 3,10-19). Но возможно также, что Павел выражение «закон веры» использует чисто риторически, противопоставляя его «Закону дел» как некий новый порядок жизни, жизни по вере. Возможно также, что он подразумевает то «правило веры», которое он и приводит в ст.28: «Ибо мы убеждены: человек оправдывается верою, независимо от дел Закона» (ср. 3,20). Теперь это основное правило, норма всей христианской жизни.
Итак, «правило веры» апостола Павла состоит в том, что «человек оправдывается верой независимо от дел». Когда мы обсуждали Рим 3,20, важнейшее по этому поводу уже было сказано. Только еще раз следует напомнить об одном неверном понимании этого правила. Речь у Павла идет не о том, что дела человека вообще безразличны, и что, мол, важна только вера, то есть доверие Богу. О том, что это не так, справедливо сказано в послании апостола Иакова 2,24: «человек оправдывается делами, а не верою только». Не всякое дело человека и не всякую веру в Бога имеет в виду правило апостола Павла, но очень определенно: веру в Бога, действующего в Иисусе Христе, и дела Закона. Вот они-то и противостоят друг другу. Либо вера во Христа, либо упование на свои дела Закона. Либо оставаться в Ветхом Завете, либо присоединиться к Завету Новому. В таком случае наше учительное положение означает: Основание и причина оправдания человека – только вера в беспричинную любовь Божию в Иисусе из Назарета! Оправдывает не Закон, и ведет к спасению не тот или иной стиль жизни (здесь – иудейский, по Торе), но исключительно вера в Иисуса Христа, которая возможна для всякого человека, независимо от его происхождения и стиля жизни. Поэтому Павел непосредственно после «учительной формулы» пишет, что Бог – не только Бог иудеев, но и Бог язычников, то есть Бог всех людей (3,29).
Это утверждение единства и единственности Бога для всех людей Павел видит в глубоком согласии с центральным исповеданием веры иудеев, которое они почерпнули в Священном Писании и ежедневно повторяют в своей главной молитве «Шема Йисраэль»: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор 6,4). «Один Бог», - цитирует Павел (3,30) это место из Второзакония, это главное исповедание иудеев. Но ведь для иудеев это имело иное звучание: «Слушай, Израиль: JHWH - Бог наш, JHWH единственный!» Это означает: сколько бы ни было богов на свете, наш Бог, JHWH, избравший нас в любви Своей, - единственный, высший и неповторимый! Павел довольно полемично лишает это утверждение («один Бог») его исключительной концентрации на Израиле и толкует его как исповедание монотеизма. В смысле единобожия исповедание Второзакония толковал, конечно, не только апостол Павел. Вот уже в Евангелии от Марка (Мк 12,29.32) Иисус Христос говорит: «Первая из всех заповедей: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый». И тут же следует толкование разумного книжника: «Хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог, и нет иного кроме Его». То же самое мы находим в писаниях иудейских эллинистических авторов, где это исповедание приводится в полемике против языческого многобожия (например, у Филона, Virt 34). Но Павел подхватывает эту традицию не формально, как монотеизм против политеизма, но совсем с иным намерением. Исповедание единства Бога он наполняет конкретно-историческим смыслом. В вере в Иисуса Христа это исповедание единства Бога понимается как единство пути спасения для всех людей.
Своим утверждением о спасении верой независимо от Закона Павел, естественно, провоцировал критический вопрос, не упраздняет ли он своим богословием Закон вообще (3,31)? Нет! – отвечает Павел, пока еще частично, на этот вопрос. Вера в Иисуса Христа – вот то единственное, действительно необходимое человеку. И эта вера в своей глубине полностью отвечает исповеданию Священного Писания Единого Бога, насколько это исповедание не воздвигает границы между людьми, но границы раздвигает до вселенского масштаба. «Итак, мы уничтожаем Закон верою? Никак; но Закон утверждаем» (3,31), то есть подкрепляем, подтверждаем, поднимаем. То, что Тора в ее истинном значении и замысле «утверждается», полностью восстанавливается и приводится в действие только теперь, Павел вскоре, в главе 4 покажет в своем доказательстве от Писания. И это будет только первый шаг: далее о том же последуют рассуждения и в 8-й и в 13-й главе.
Актуальность. То, что Бог – не только Бог иудеев, но и Бог язычников, для Павла имело совершенно конкретный реальный жизненный фон. Это исповедание единого Бога обретало для него конкретность в совместной жизни, в совместных богослужениях и праздниках языкохристиан и иудеохристиан. Пусть они не боятся контактов друг с другом, пусть понимают относительность своего привычного и родного для них образа жизни. Пусть откроют себя друг другу ради большей общности в Иисусе Христе, в Котором нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины. Но это может происходить, только если ими руководит вера в Единого Бога, Который во Христе принял без исключения всех людей.
Не следует думать, что это совсем легкая задача. Она исполнима только при радикальном изменении всего образа мыслей человека, при покаянии и при воздействии благодати Духа Божия. В самом деле, как я могу отказаться от привычного мне образа жизни ради общности с непохожими и внешне чуждыми для меня людьми?! Здесь ведь вступают в силу какие-то почти непреодолимые психологические, социальные и даже биологические законы. Правда, мы не должны забывать о том, что Павел обращался к тем языкохристианам, которые чаще всего приходили ко Христу из так называемых «боящихся Бога», то есть из необрезанных, признававших единого Бога иудейского Писания, а не просто из каких-нибудь многобожников и шаманистов. И обращался Павел также к иудеохристианам, которые были в те времена все же достаточно эллинизированными. То есть и те, и другие были людьми одной культурной среды, данной им Римской империей. Несомненно, это облегчало задачу единения.
Сегодня эта задача, пожалуй, более сложна и при этом не менее актуальна. Повсеместно в мире, как и тогда, в начале церковной истории, идет поиск единства Церкви. Не говоря уже о так называемом «экуменизме», этот поиск происходит часто и в рамках одной и той же конфессии. Речь идет, прежде всего, об обществе с большим социальным и имущественным расслоением. Есть христиане в социально неблагополучных кварталах мегаполисов. Но есть христиане буржуазных богатых кварталов, где христианство часто находится при последнем издыхании. Есть очень традиционалистские христиане, а есть модернисты. Условия живого существования христианства очень различны. И во всех этих условиях Послание к Римлянам приобретает небывалую актуальность. Ведь в этом послании всё сконцентрировано на самом необходимом, на Едином, на вере в Бога Иисуса Христа, для любви Которого равны все. Это послание стремится к миссионерской открытости, к осознанию динамичной и творческой силы спасительного Евангелия. Неизбежная плата за это, конечно, - отказ от того, чтобы «хвалиться» своими делами. «Где же то, чем бы хвалиться? Уничтожено. Каким законом?… Законом веры» (3,27). «Хвалиться делами» означает, в частности считать абсолютным и неизменным свой церковный стиль жизни, и, как вывод отсюда, стремиться навязать его другим, вместо того чтобы сделать возможным обновленное христианское общение в духе братского партнерства во Христе.
Некогда апостол Павел побуждал иудеохристиан не чуждаться языкохристиан, искать общности с ними в убеждении, что язычник не обязан сначала становиться иудеем, чтобы обрести Иисуса Христа и Господа. Так и мы сегодня при встрече с обычаями, которые непривычны нам, побуждаемся воздерживаться от какого бы то ни было выражения превосходства, или, говоря словами апостола Павла, от какой бы то ни было «похвальбы». Особенно важно это в христианской миссии. Достаточно вспомнить неудачи или печальные страницы в этой необходимой области христианской деятельности в прошлом, когда чувство культурного превосходства, очень часто мнимого, вело к попечительству и навязыванию чуждых представлений и форм. Устойчивая христианская вера может вырасти в новых культурных условиях только тогда, когда благовествование рассудительно сопровождается бóльшим доверием к другим языкам и культурным формам. Необычность и чуждость новых выражений веры при этом никого не должна пугать. Неужели Бог есть Бог каких-нибудь европейцев только, а и не африканцев? Конечно, и африканцев.
И еще один важный для русскоязычного читателя вывод мы должны сделать из основного учительного положения Рим 3,25: Бог «предложил Иисуса в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов». Это цитата из читаемого практически всеми Синодального перевода. Мы уже обращали внимание на, мягко говоря, неточность перевода «жертва умилостивления». В оригинале то, что здесь так переведено, читается hilasterion. Это греческое слово в Писании переводит еврейское kapporet, которое означало ту крышку ковчега Завета, которая кропилась кровью жертвенного животного в знак искупления, или, говоря о грехах, в знак очищения от грехов. В церковно-славянской Библии это необычное слово переведено как «очистилище». В других европейских языках подбираются какие-нибудь выражения, более или менее адекватно передающие смысл этого слова: «место искупления», «престол милости, или благодати» и тому подобное. Но в любом случае, мы должны помнить, что ни о каком «умилостивлении» здесь речи нет. К великому сожалению, в Синодальном переводе это слово «умилостивление» встречается и в других местах Священного Писания. Таким образом, читатели вводятся в крайне неприятное заблуждение. Например, в Первом послании Иоанна 2,2: Иисус Христос «есть умилостивление за грехи наши». Читаем церковно-славянский перевод: Иисус Христос «очищение есть о гресех наших». В том же послании 4,10 в Синодальном тексте: Бог «послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши». По-славянски читаем: Бог «посла Сына Своего очищение о гресех наших». Или Послание к Евреям 2,17: Иисус Христос пришел «для умилостивления за грехи народа». По-славянски: Иисус Христос пришел «во еже очистити грехи людския». Во всех этих случаях церковно-славянский перевод более адекватно передает смысл оригинала. Не «умилостивление», а «очищение» или «искупление». Ведь речь идет не о языческой жертве, когда люди пытались кровавыми подарками умилостивить, задобрить то или иное божество. Речь идет совсем о другом, не о том, что люди как бы подкупают Бога, чтобы Он смилостивился над ними, а о том, что Бог искупает людей, освобождая, очищая их от их грехов. Понятие об умилостивлении проникло в христианское богословие в средние века вместе с так называемой теорией сатисфакции, или удовлетворения правде Божией. Грубо говоря, оскорбленному непослушанием Адама и его потомков Богу надо было чем-то возместить Его обиду, восстановить справедливость, дать удовлетворение Его поруганной чести. Вот такой жертвой, которая успокоила Бога, и стала бесконечно ценная жизнь Его Сына. Справедливость восторжествовала, поруганная честь восстановлена, люди прощены. Как ни странно, подобные представления просуществовали в христианском богословии и даже господствовали почти целое тысячелетие. Теперь эти представления преодолены, и христианство в этом отношении приблизилось к древнему святоотеческому пониманию нашего искупления и спасения. Но памятником этим странным представлениям остались следы в нашем Синодальном переводе, хотя бы вот в этом слове «умилостивление».
______
Есть икона "Уверение Фомы", где дверь, на фоне которой стоит Христос, решена как именно крышка Ковчега. Это греческая икона, я видела такую в иконостасе греческой церкви св. Луки в Глазго (О.Дж.)