Исцеление и монахи - 3
Jun. 29th, 2011 10:28 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
olshananaevaЭто не просто древняя аскеза во всех ее видах. Не случайно в патериковых рассказах философы (или гностики) приходят к монахам-христианам, ища разницы между своим житием-бытием и житием их. И, часто, удивленные, остаются.
Это аскеза. Несомненно, аскеза – когда люди не пьют и не едят, и проводят ночи в молитве, и вкушают пищу с маслом раз в день.
Но это – не только аскеза. Не за аскезой ушли в пустыню Антоний и Макарий. За Христом. За мартирией, прекратившейся в истории, но не прекращающейся в жизни. Ее, неуловимую, догоняли они, убегая из городов. Ее, мартирию, тайну единения со Христом, опыт того, что человек стал близок Богу, как родной, до крови - боялись утратить они.
Но в городах в это время шли великие споры – и Афанасий стоял за «единосущный», ибо знал на опыте, что Бог упал, для того, чтобы человек жил. И это был не его только опыт – это был опыт поколений мучеников, которые не имели возможности заняться философским оттачиванием слов своей веры – все, что они успевали, было – жить. Жить и умереть со Христом. Быстро. При такой жизни некогда заниматься философией…
Он Единосущный, Бог, ставший Человеком, и нет иного, и ради такого близкого родства тысячи людей уходили в пустыни, ибо знали – Он пришел, Он умер, Он воскрес, и мы должны быть с Ним. Ничто не помешает этому, даже закончившиеся гонения, даже то, что христианство вошло в дворцы и стало не тем, чем оно было, словно вывернувшись наизнанку…
«Развитие монашеского подвижничества и духовной жизни не было бы в христианской Церкви столь мощным и всеобщим, если бы оно не отвечало определенным духовным исканиям и не соответствовало пониманию самого христианского откровения», - пишет отец Иоанн Мейендорф.
Мартирия остается в Церкви. Ради Христовой мартирии в Церковь и приходят – быть со Христом до конца, ибо Он – Возлюбленный:
И как некогда силой Божией был отвален камень от гроба и Мария увидела Господа так и ныне силой и посещением Святого Духа камень, наложенный на душу, покрывало греха, отваливается и устраняется средостение, душа удостаивается видеть лицо Христово и обрести покой в Духе Его…
Личное общение с Прекрасным, Воскресшим от гроба, возможно только для тех, кто попытался разделить Его страшные страсти. Царство небесное – не для сытых придворных христиан по имени лишь, а для тех, кто страдает.
Господь, видя мужество и стойкость в искушениях души, является … открывая Себя и ее озаряя сверхсиянным Светом Своим. Призывая душу к Себе, Он ей говорит: «Приди в мире, ближняя Моя» …«Видишь эти следы, видишь язвы, видишь плевки, видишь раны? — Все это Я претерпел ради тебя, израненной многими ранами и влекомой многими врагами в тяжкое рабство. И по Своему человеколюбию пришел Я к тебе, взыскующей Меня, для того, чтобы освободить тебя, ибо изначала создал тебя как образ Мой и как невесту Мою.. Услышав все это, душа познает, что не имеет ничего собственного, но что все принадлежит Господу, прекрасному и пригожему Жениху…отвечает Ему: «Вот, Господи, вот тело непорочное и душа чистая; обними меня всю, защищаемую десницей Твоей и обретающую покой на груди Твоей». И Господь являет Себя душе в двух ликах: в язвах Своих и в славе Света Своего…
Он пострадал за нее, а она – страдает Его страданием, и снова они вместе, и мартирия совершается, и исцеляется она, страдалица и голубица. Христос приобщился человеческого – в смерть, для того, чтобы мы приобщились Божественного – в жизнь. Но неразрывен христианин со Христом, и что у Одного, то и у другого.
Она преображается в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа, преуспеяет соответственно обоим ликам Христа: соответственно лику страсти Его и соответственно лику славного Света Его; в некотором роде она забывает даже о собственной природе, целиком охваченная Богом, слившись и смешавшись с Небесным Человеком и со Святым Духом и сама став духом.
И наступает новый мир, новое творение.
Ибо если Христос, будучи по естеству образом Божиим, забыл в некотором роде Свое Божественное достоинство, приняв образ раба и сделавшись подобным человекам, то тем более душа, приняв в себя сущность, силу и естество Божий, забывает о своем прежнем безобразии.
Они настигли друг друга – Христос и христианин, мартир и Мартир, свидетель и Свидетель верный, и не сказать, кто более этому рад, ибо радость у них – общая, одна на двоих, Богочеловеческая радость, радость оленя на горях бальзамических. Вот, он скачет и прыгает, и ликует! И Он, и други Его… Они видели Бога, и ели, и пили… (Исх.24:11)
В тот день он не спросит Его ни о чем –
веков рассечен поток.
очами - к очам, и к ребрам – перстом,
и солнца восход и восток.
Кто прежде жив, чем был Авраам,
и Ноя в ковчеге сберег –
и жатва Его, и Его зима,
и всякое время и срок,
и все – от Него, и в Нем, и к Нему,
кто – Странник, как Мелхиседек,
и был осужден, и – Судья всему,
был мертв, и – живой вовек.
В тот день Он не спросит его ни о чем.
От смерти – на дланях след.
И белый камень, и имя на нем,
И тихий, радостный свет.
А как же все остальные? Как же мир?
Это аскеза. Несомненно, аскеза – когда люди не пьют и не едят, и проводят ночи в молитве, и вкушают пищу с маслом раз в день.
Но это – не только аскеза. Не за аскезой ушли в пустыню Антоний и Макарий. За Христом. За мартирией, прекратившейся в истории, но не прекращающейся в жизни. Ее, неуловимую, догоняли они, убегая из городов. Ее, мартирию, тайну единения со Христом, опыт того, что человек стал близок Богу, как родной, до крови - боялись утратить они.
Но в городах в это время шли великие споры – и Афанасий стоял за «единосущный», ибо знал на опыте, что Бог упал, для того, чтобы человек жил. И это был не его только опыт – это был опыт поколений мучеников, которые не имели возможности заняться философским оттачиванием слов своей веры – все, что они успевали, было – жить. Жить и умереть со Христом. Быстро. При такой жизни некогда заниматься философией…
Он Единосущный, Бог, ставший Человеком, и нет иного, и ради такого близкого родства тысячи людей уходили в пустыни, ибо знали – Он пришел, Он умер, Он воскрес, и мы должны быть с Ним. Ничто не помешает этому, даже закончившиеся гонения, даже то, что христианство вошло в дворцы и стало не тем, чем оно было, словно вывернувшись наизнанку…
«Развитие монашеского подвижничества и духовной жизни не было бы в христианской Церкви столь мощным и всеобщим, если бы оно не отвечало определенным духовным исканиям и не соответствовало пониманию самого христианского откровения», - пишет отец Иоанн Мейендорф.
Мартирия остается в Церкви. Ради Христовой мартирии в Церковь и приходят – быть со Христом до конца, ибо Он – Возлюбленный:
И как некогда силой Божией был отвален камень от гроба и Мария увидела Господа так и ныне силой и посещением Святого Духа камень, наложенный на душу, покрывало греха, отваливается и устраняется средостение, душа удостаивается видеть лицо Христово и обрести покой в Духе Его…
Личное общение с Прекрасным, Воскресшим от гроба, возможно только для тех, кто попытался разделить Его страшные страсти. Царство небесное – не для сытых придворных христиан по имени лишь, а для тех, кто страдает.
Господь, видя мужество и стойкость в искушениях души, является … открывая Себя и ее озаряя сверхсиянным Светом Своим. Призывая душу к Себе, Он ей говорит: «Приди в мире, ближняя Моя» …«Видишь эти следы, видишь язвы, видишь плевки, видишь раны? — Все это Я претерпел ради тебя, израненной многими ранами и влекомой многими врагами в тяжкое рабство. И по Своему человеколюбию пришел Я к тебе, взыскующей Меня, для того, чтобы освободить тебя, ибо изначала создал тебя как образ Мой и как невесту Мою.. Услышав все это, душа познает, что не имеет ничего собственного, но что все принадлежит Господу, прекрасному и пригожему Жениху…отвечает Ему: «Вот, Господи, вот тело непорочное и душа чистая; обними меня всю, защищаемую десницей Твоей и обретающую покой на груди Твоей». И Господь являет Себя душе в двух ликах: в язвах Своих и в славе Света Своего…
Он пострадал за нее, а она – страдает Его страданием, и снова они вместе, и мартирия совершается, и исцеляется она, страдалица и голубица. Христос приобщился человеческого – в смерть, для того, чтобы мы приобщились Божественного – в жизнь. Но неразрывен христианин со Христом, и что у Одного, то и у другого.
Она преображается в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа, преуспеяет соответственно обоим ликам Христа: соответственно лику страсти Его и соответственно лику славного Света Его; в некотором роде она забывает даже о собственной природе, целиком охваченная Богом, слившись и смешавшись с Небесным Человеком и со Святым Духом и сама став духом.
И наступает новый мир, новое творение.
Ибо если Христос, будучи по естеству образом Божиим, забыл в некотором роде Свое Божественное достоинство, приняв образ раба и сделавшись подобным человекам, то тем более душа, приняв в себя сущность, силу и естество Божий, забывает о своем прежнем безобразии.
Они настигли друг друга – Христос и христианин, мартир и Мартир, свидетель и Свидетель верный, и не сказать, кто более этому рад, ибо радость у них – общая, одна на двоих, Богочеловеческая радость, радость оленя на горях бальзамических. Вот, он скачет и прыгает, и ликует! И Он, и други Его… Они видели Бога, и ели, и пили… (Исх.24:11)
В тот день он не спросит Его ни о чем –
веков рассечен поток.
очами - к очам, и к ребрам – перстом,
и солнца восход и восток.
Кто прежде жив, чем был Авраам,
и Ноя в ковчеге сберег –
и жатва Его, и Его зима,
и всякое время и срок,
и все – от Него, и в Нем, и к Нему,
кто – Странник, как Мелхиседек,
и был осужден, и – Судья всему,
был мертв, и – живой вовек.
В тот день Он не спросит его ни о чем.
От смерти – на дланях след.
И белый камень, и имя на нем,
И тихий, радостный свет.
А как же все остальные? Как же мир?